Сид ворвался в жизнь Нэн и одним ударом на мельчайшие кусочки разбил мутный купол неизвестности прошлой ее жизни. Она была просто бумажным журавликом в сточной канаве. Теперь же, ей не нужно думать, унесет ли ее слишком далеко от берега, потопит совсем или порывом ветра вскинет над волнами, нет. Она ни на секунду не задумывается о прошлом или будущем. Она просто живет. Живет этими комично-идиотскими секундами псилоцибинового настоящего и в блаженстве мотает ножками. А мама говорила сидеть смирно.
Зевает. Ночка выдалась интересной. Кое-какие покупки, в частности, новая коротенькая мохнатая фиолетовая дубленка, сапоги и леденец в форме пятки; веселое катание по темным и опасным улицам Грэйвбэя; дым и светомузыка. И, о чудо, ни одного подхваченного проклятья от поношенных вещей, паршивых друзей и таинственных незнакомцев. Рассвет.
Сид остановил на краю пустыни, раскрыл передние двери и врубил какое-то радио. Именно это необходимо сейчас: ночь так зыбко, песочно граничит с утром. За мыльными разводами облаков не видно солнца, небо еще весеннее, прохладное, рассвет серо-синий, тоскливый, потерянный. Рокабилли из динамиков, что-то новое, песня неизвестная, а значит, эта группа лишь пародирует ретро-гитарное звучание. Пускай. Это не остановит Пайнсов перед диким желанием потанцевать. Именно здесь, на набережной. Именно сейчас, Нэн танцует как в последний раз в жизни. Пожалуй, она все делает с этим настроением. Отдает себя миру и не просит ничего взамен. Воздастся, когда-нибудь...
Вино с самого утра. Не все ли равно? Где-то сейчас вечер, а значит, самое время для красного сухого. Пусть кто-то только попробует возразить желаниям роковой парочки, будет накормлен свинцом и втоптан в асфальт.
Шлепок по заднице заставил седовласую перебирать ножками чаще. Они оставили машину и пошли куда-то пешком, согревая прохладный утренний воздух своим виноградным опьянением.
Нэн берет в губы сигарету со стороны табака и таким образом подает ее Сиду, целует следом в уголок губ. Весь ее день будет наполнен его любовью.
Нужно держаться вместе. Наша земля топит одиночек как щенят. Нэнси затягивает мужа в ближайший магазин, желая погреться, что-нибудь перекусить и восполнить запас выветрившегося из крови алкоголя.
Поправляет ремень, на котором висит бита, волосы, меховую кофточку. Ощущение времени куда-то затерялось, голод немного отступил, а Пайнс разочарованно рыкнула, не обнаружив ни булочек ни алкоголя вокруг. Что ж, комиксы это тоже интересно, особенно в такую рань, когда даже сам продавец сидит в подсобке и, почти наверняка, спит в жутко неудобной позе, роняя утренний кофе неплотно сомкнутыми губами. Но магазин открыт, так что можно делать что хочешь, чем и занялась несносная половинка союза двух несносных половинок.
Эн прильнула к стеклу одной из витрин. Застекленного было немного, но привлекли седую почему-то именно эти стенды. Цветастые картинки, кровища, огромные надписи в духе "БДЫЩЩ!" и "ХРЯСЬ!!!", отпечаток её лица. Упс. Захотелось, чтобы температура тела была как пол. Села, затем легла, попробовала сделать снежного ангела, но у здания есть крыша, да и снега еще нет.
- Странно всё это. - Обращается к Сиду и смотрит на него в ожидании его авторитетного кивка, потихоньку принимая позу "нарисуй меня как одну из своих француженок".
Тепло. Пахнет бумагой и чистотой. Отличное место чтобы просто существовать. У этих возлюбленных нет дома с белым заборчиком на окраине, нет собаки, встречающей у порога. У них нет привычки проводить воскресный вечер перед семейным сериалом с актерами-олигофренами и идиотским закадровым смехом. Им достаточно существовать друг для друга. Витать где-то между небом и дном и веселиться. Это то, зачем они здесь, и это то, что они получат.

Отредактировано Nancy Pines (26-11-2015 10:53:25)

Я канатоходец. Слева - летаргическое забвение, справа - туман войны. Мы только солдаты. Контуженые бойцы с разинутыми ртами ребер. Боль для нас - не слово и не понятие; боль - единственная наша реальность. Ты испытываешь что-то такое страшное, глубокое, почти по-философски вознесенное над прочими твоими чувствами. А потом просто просыпаешься. И во сне ты бы молился никогда не покидать этот мир с таким же усердием, как сейчас молишься о том, чтоб никогда не возвращаться туда. Вся эта грязная, крысиная, блохастая жизнь для тебя ощущается лишь как очередное пробуждение после страшного сна. Этот свежий, но горестный вдох реальности между окровавленными руками маньяка или ненадетыми в школу штанами.
Да, Девятая на секунду задремала и даже успела увидеть какой-то неприятный сон про такую вкусную, но уже испорченную еду. Мы, всё же, любим поесть. И иногда, когда в твоей истории тебя преследуют лишь лишения, ты не можешь знать меры в поглощении всего дорогого. Пайнс знают меру. Они разбираются в шампанском, брюликах и даже, может быть, часах. Они пережили то время, когда хотелось наворовать тик-така из супермаркета и жить только на нем. Пережили с достоинством, чтобы не смотреть с грустью вслед смываемой блевоте, мол, еда, ты была слишком вкусной чтобы так быстро с тобой прощаться.
Я канатоходец. Остановлюсь хоть на секунду и меня снесет порывами арктического ветра. Спасибо за то, что позволяешь следовать за тобой. Мы вдвоем - целая линия обороны. Маркс и Энгельс. Бони и Клайд. Бивис и Баттхед. Дороти и Тотошка. Мы - неразлучные атомы двухатомного спирта. 100 миллилитров этиленгликоля запросто сделают тебя грустным и мертвым. В большей степени мертвым, конечно, но умрешь ты потом насмерть.
Странные мысли в странном заведении почему-то одна за другой строились в маленькой головушке Нэнси. Она не из очень умных, но она вполне может понять базовые знания: если кого-то поджечь, - он будет гореть; если что-то украсть - можно получить по шее.
Седая вновь встает к заинтересовавшей ее витрине, вынимает из копны волос заколку и шпильку и начинает вскрывать простенький замок. Здесь, очевидно, хранятся не самые дорогие издания в магазине и, поэтому, замочек на стекле совсем простенький, что поддастся даже не совсем расторопной носительнице биты. Она привыкла ломать, а не аккуратно взламывать. Но, кому же хочется будить хозяина... Заколка держит низ замочной скважины, разогнутая шпилька работает над ползунками. Минута, и дверца распахнута. Несколько статуэток, пара рамок с какими-то не то записями, не то вырезками с автографами и пачка старых комиксов. Популярные, но единичные экземпляры: "Deadpool: Killustrated", "Batman: The Killing Joke", "Hellblazer"; красивые издания "Sin city" и прочие дорогие, но не бесценные книжонки.
- Что-то они не то по алфавиту, не то по дате издания расставлены. Так не пойдет. - Смотрит на объект своей любви и ждет одобрения. - Расставим их...ммм...По количеству использования слова "сопля"?
Кладет добытую из шкафа стопку на пол, разложив ее дополнительно на три кучи, чинно перешагивает это действо и направляется к остальным открытым стеллажам. Ведь следующий замок ей уже не поддастся. Вплетает заколочки обратно в спутанные вьющиеся пряди и начинает раскладывать комиксы по полу: что-то разделив по стопкам, что-то просто переставив. Ну не читать же их, в самом деле? Кто в здравом уме станет пересчитывать слова в комиксах?
- Да, так намного удобнее. - Нэнси оглянулась вокруг и засмеялась. Хаос и беспорядок вокруг кому-то точно доставит хлопот. Это не может не радовать. Обнимает Сида, снова оценивая масштаб поражения, словно наблюдая за горными козочками, весело резвящимися на залитом солнцем лугу. Радуется. Двадцать пять, Сид. Ей двадцать пять.
Пришла еще одна замечательная идея: развесить над стойкой продавца надпись "С днем рождения!", что покоилась себе в упаковке в кармашке дубленки и была готова повеситься где угодно. Ночь сумасшедших покупок всегда идет на пользу Пайнсам.
Ловко запрыгнув на эту самую стойку, Эн, еле дотянувшись, привязала один конец надписи с потолочной лампе и, нелепо пританцовывая двинулась разматывать поздравление. Канатоходец.

- Man! Да здесь же чертова куча журналов!
Дверь в магазин приоткрылась, сопровождаемая звоном колокольчика. Внутрь вошел он - пожалуй, самый обыкновенный турист, которого можно было бы встретить в какой-нибудь забегаловке на дороге в Лас-Вегас, на пути к разорению и женитьбе на первой встречной женщине, вмиг ставшей прекрасной благодаря алкоголю. Поправив кепку, парень оглянулся и с сомнением глянул на хаос, творящийся в магазине, и на парочку, замершую у прилавка продавца, вешавших при этом какую-то штуку. Вскинув бровь, турист ничего не произнес и лишь громко цыкнул, выражая свое недовольство. Или недоумение - кто этих туристов разберет? Перешагнув через кучу журналов, разбросанных на полу, он подошел к стойке с комиксами и начал рассматривать их, громко ворча:
- Даже в этом захолустье нет ничего нового! Чертов городишко, мог бы и не заезжать сюда, а мне так хвалили этот магазин...
Он еще раз глянул на странную парочку, продолжавших вертеться у прилавка, и смерил их взглядом, как бы намекая всем своим видом, что ему жутко не нравится производимый ими шум. Впрочем, он ничего им не сказал, продолжив рассматривать комиксы, ища что-то "новое", что он так ожидал увидеть здесь, но так и не сумел найти.

Стоило Джонни отойти всего на пару минут, чтобы выпить кофе и помечтать о своей подружке не в самых лучших формах, как в магазинчике развернулся самый настоящий хаос, которого ну никак нельзя было ожидать. Когда он вышел из подсобки, держа в руках пластиковый стаканчик с кофе, он увидел то, что заставило его мгновенно побледнеть и позеленеть, а затем приобрести такие цвета, которые обыкновенно были свойственны бабуинам и коралловым рыбкам. Стаканчик полетел на пол и с глухим стуком ударился о пол - к счастью, он был пуст. Джонни собирался выкинуть его, но теперь ему было плевать на стаканчик, его главной заботой была чета Пайнсов, которых он, естественно, прекрасно знал, потому что регулярно видел в городе. Схватив себя за голову, Джонни начал танцевать ритуальный танец изгнания сосновых изделий прочь от кассы.
- Вы что делаете?! Я вам что, турист?! Мы же в нейтральных отношениях, ребята, а ну перестаньте! Мой день рождения двадцать девятого февраля, а сегодня только лето! Подождите еще пару месяцев!
Он попытался оттащить их от стойки, но вскоре бросил эту затею, потому что... потому что это были Пайнсы! Черт подери, да кто вообще станет у них на пути? Это все равно что зайти в Пустошь и пробраться в один из порталов, выход из которого тут же закроется прямо за тобой. Опустив руки, Джонни растеряно шмыгнул и обернулся назад, когда позади раздался грохот - это неизвестный турист случайно сбил одну из кучек журналов, оставленных Нэнси. Повернувшись к чете Пайнс, Джонни громко кашлянул.
- Ладно. Хватит! А то я скажу копам, что вы... мусорите! Хтон меня помилуй, как они этого не любят!..
Он замолчал. Позади раздался очередной грохот, и Джонни наклонился к Нэнси.
- Я вам заплачу, если вы выпроводите этого парня.
- Я все слышал! - раздалось сзади. Турист зло помахал свернутым журналом.

Песня про штучку длилась ровно до звона колокольчика. После звона, пара сосновых пар глаз устремилась на звук.
Дверь магазина ввела внутрь постороннего. Турист, очевидно. Либо тупой, либо с хитрыми намерениями. Какой нормальный человек войдет в магазин комиксов, когда внутри торжествует парочка Пайнсов, оседлав стойку, с печенями во рту, с битой на поясе, модные в шубе и шляпе, а вокруг стопки комиксов, размещенных на столько рандомно, что разгадает этот шифр лишь даун-аутист? Этот турист не стесняясь вошел, цикнул и двинул глазенками по рядам, публично выставляя на свет свое недовольство. Хорошо хоть не прелести, впрочем Сиду от этого легче не стало. Зачем этот утырок портит все? С тем же успехом он мог взять булаву и убивать летающих вокруг Пайнсов цветных бабочек, которых они любят. Этим взглядом незнакомец и был награжден - тяжелым, словно бабочка - турист, а булава - взор Восьмого.
Грэйвбэй, он же "чертов городишка", мстительный.
Дай мне еще повод. Дай.
Нян уже, очевидно, занялась оценкой имущества гостя города, значит Сид может заняться чем-то другим. Например, поприветствовать вышедшего хозяина магазина. Тот как раз походил на гирлянду, то и дело меняя цвет лица. Приятно, когда от одного твоего вида народ начинает буквально сиять. Стаканчик выпадает из его рук и парень начинает исполнять танец, похожий на макарену. Ловко Сид уворачивался от шаловливых ручек хозяина магазина, не желая терять своего положения в пространстве этого помещения. Здесь было идеально! Пришлось даже ненадолго присесть, избегая прикосновений, а одним глазком следить за тем, чтоб шаловливые ручки "отгонятора-3000" не коснулись ни одной из славных частей тела хранительницы праздничной надписи. Печенье ненавязчиво хрустнуло в кармане джинс присевшего Сида, напоминая о себе.
Бедняга Смит уже понял, что не сможет справиться с ситуацией, а шелест разлетающихся со стопок комиксов не ободрял. Восьмой выпустил из рук цветные обрывки комиксов и осыпал ими хозяина магазина. Это тоже его не особенно ободрило.
- С днем! Ра! - роняя крошки печенья изо рта, решила таки вселить надежду Нэн. Вот она - забота о своих.
Заботу парень походу не очень оценил и поник. Если бы Сид умел сочувствовать, он бы посочувствовал.
- Жде! Нья! - договорил имя странного индейца, вычищая печенье из закромов десен.
- Держи. - с трудом вытащил печенюхи, а вернее то, что от них осталось, и отдал Джонни как компенсацию, приложив пачку с раздробленным песочным печеньем к его груди. Ну или как подарок в такой светлый день. - Ты не серчай. - тоном понимающего друга, признающегося в том, что поимел его сестру, потеребил хозяина магазина за плечо, рекламно улыбнувшись. Все же копов видеть не хотелось.
- Ну же, Джонни, пойдем смотреть на звезды! - указывает в потолок супруга. Сид честно посмотрел на эти звезды и понял, что у Нэн проблемы с этим. Надо будет на днях достать ей звезду с неба и показать как она выглядит на самом деле.
Внесу это в список дел на завтра.
- Я вам заплачу, если вы выпроводите этого парня. - наклонился к Нэн.
- Интересно. - делится своим экспертным мнением с воздухом.
- Я все слышал! - подал свой гнойный голос турист.
- Сколько заплатишь? - заговорщически шепнул Джонни, незаметно протягивая ему сборщика денежных средств в виде ладони.
- Эй, а когда у тебя день рождения? - вопрос туристу. Может хоть его получится поздравить нормально? И старания Нэнси не будут напрасными? Чтоб не огорчать малышку.
Она не показывает вида, но внутри полыхает азартом. Или алкоголем. Что-то из этих двух точно. Винить её нельзя, Сиду и самому было интересно разгадать придирчивого ублюдка, узнать на сколько он понимает куда и во что вляпался. И владелица фиолетовой июньской шубы движется на жертву, закидывая приманку. Восьмой смиренно стиснул зубы, шевельнув желваками по обеим сторонам челюсти.
Дай повод.

Нервные-нервные людишки. Клубочек нашего земного шара целиком сплетен из ваших нервишек. Аксоны, желчь и кровь сквозь печень - вот и вышел человечек. Если бы Пайнсы так часто не встречались со сверхъестественным, они бы тоже нервничали, но в силу профессии, они могут выносить всяческие возгласы о светящихся облаках, Хтоне, оборотнях и проклятиях, и, к тому же, не подавать виду. Да, они повинны во многом, но лучше молчать до последнего, иначе всполошится полиция, иначе весь город захочет изжить тебя, сожрать целиком, выплюнув только твой дух, обрекая на вечные бесплотные скитания по мрачным улочкам Могила-сити.
Именно так отреагировала Нэнси на причитания продавца о приспешниках культа. Вникая во все что он говорит, но не придавая значения. Она только одарила его снисходительной улыбкой, пока спрыгивала со стойки, словно мать: "Да-да, мой милый, монстры съедят нашу собаку, если не включить ночник..." Сожрут. Да, монстры этого города не постесняются захавать пса, если он забредет не в тот райончик. Если пес будет уметь читать - тоже не удивительно. Он все равно сможет оставить свои косточки в парке для собак, едва прочитав название. Да, малыш, мы все обречены, но разве это не подстрекает тебя пуститься в отрыв?
Можно заключить, что Пайнсы живут на грани. Будто во сне ты понял, что спишь, и начинаешь творить всяческие непотребства, потому что знаешь, что ты останешься безнаказанным. Ты суешь бананы в носки с мыслю о том, что ты - протагонист своей истории, что ты бессмертен и самое страшное что с тобой может случиться - пробуждение. Восемь и Девять - антагонисты чужих историй, готовы подпортить вам вечер и указать на черные пятнышки на теле ваших бананов. Не стоит будить их. Не нужно.
Десять? Десять баксов? Ну да, впринципе, Пайсы в плюсе от этой сделки: печенюхи, десятка, карманы туриста, костер. Можно устроить бич-пати и позвать всех бродяг погреться у костра, а потом раздать каждому по проклятью или завербовать на свою сторону. Шантаж с угрозами быть проклятым. Ух! Веселуха!
Нэн подмигнула мужу. Может это что-то значило, а может, любимый счел бы это знаком свыше, если бы ждал чего-то.
А что до туриста...Нэнси с удовольствием вонзила бы ему в грудь отвертку, но ее под рукой нет. Провернула бы пару раз, вынула, вонзила бы еще раз, наслаждаясь скудными медными потоками крови. Но, это лишь мимолетные микро-желания. Такое иногда происходит внутри костяных коробочек плохих людей. Злые мысли. Происходит же? Бывает, что вы хотите кого-то укусить за всё лицо, содрать кожу, почувствовать пальцами, как угасает пульс. Но, этому не быть. По крайней мере не здесь. Можно лишь констатировать насколько сильно раздражал ее этот невежда. По шкале от ресницы в глазу до детей он был где-то посередине: рядом с внезапным звоном в ушах.
Комикс же, отнюдь, заинтересовал Девятую. Чувства ее можно описать достаточно многосложно: она внезапно захотела отнять его у незнакомца, не дать ему просмотреть его (с мыслями о том, что он может предсказать чью-то скорую смерть, несчастье или что-то подобное), или оставить его у владельца, понаблюдать за реакцией туриста, на всякий случай лишний раз не трогать таинственную книжонку, чтоб не подхватить проклятье...ну, или, допустим, там между страниц порошок со штаммом сибирской язвы.
Да, седовласая уже слышала о комиксе про читателя. Все выпуски похождений Хиро Накамуры она не видела, конечно, да и не увлекалась комиксами как продавец в "the World", были, знаете ли, дела поважнее...Выживание например, грабеж, кутеж и прочие приятные "ёж", но она определенно слышала о таком феномене. Можно было попробовать перехитрить сшитые в журнальчик макропредсказания, но, тот, кто создал этот артефакт наверняка умнее тех, кто привык решать всё силой.
- Я уже заплатила за эту книжку, Клим Кринсон. С ней ты не уйдешь. - Передразнила туриста девица, бросая взгляд на чарующее издание. Слишком дерзкий для того чтобы уйти целым из этой встречи. Пайнс отметила для себя остроумие насчет даты дня рождения, поморщилась и отбросила мысль о возможном знакомстве продавца и туриста. Вокруг нее трое мужчин, при этом Сид уже вот-вот сорвется и начнет крушить всё что под руку попадется. Ей не хотелось ждать Халк-режима своего возлюбленного, но при этом упускать возможность развлечься над комиксодержателем, продавцом и прочими тоже не хотелось. Девушка нагнулась, оперлась на стойку локтями, подперла голову и продолжила:
- Не волнуйся, Клим Кринсон, этот ковбой - мой брат. - Шаловливо подмигнуть, томно вздохнуть, изобразить на своем лице заинтересованность - девушки способны на многое. При этом Девятую нисколечки не волновало, начнет ли Сид ее лапать, вдохновившись такими видами, расскажет ли Джонни правду туристу, увидит ли сам незнакомец в книжке то, что не сыграет Пайнсам на руку - плевать. Плевать на всё. Игра началась с того момента, как он открыл выпуск и любое действие со стороны парочки сорвиголов - испытание для него. Введут ли они его в глубокий диссонанс, смогут ли пробиться сквозь корку безразличия и неодаренности, сквозь его бестактность, или он быстренько свалит, оставив Восьмого и Девятую плавать в густом сиропе скуки и докучать Джонни.